13.10.2009 в 18:26
Пишет Максимиллиана Лудэр:Цитатник «Основателя»
Спасибо леди Электре Даханавар за проделанную работу.
URL записиСпасибо леди Электре Даханавар за проделанную работу.
13.10.2009 в 17:46
Пишет Electra Pride:Основатель
По традиции выношу цитатник из третьей книги по Киндрэт. На сей раз его большая часть — заслуга незабвенного господина Бальзы.
Кто читал, знает, что концовка книги открытая, а товарищ Пехов обещает нам продолжение в четвёртой книге.
Как оказалось, цикл «Киндрэт» изначально задумывался не как трилогия, а как 4 книги в соответствии с 4-мя временами года:
«Киндрэт. Кровные братья» — осень;
«Колдун из Клана Смерти» — зима;
«Основатель» — весна...
Ждём лета)
«Чем мы отличаемся от смертных? — подумал кадаверциан, последний раз взглянув на фреску. — Ничем. Также умираем и ложимся в землю».
Религия юности Амира была проста. В мире в равных мерах существует добро — свет и зло — тьма. Между ними идёт постоянная война, и человеку дозволено встать на любую сторону. Каждый поступок, каждое желание и мысль смертного может оказаться брешью в броне противника. Можно жить в бедности и гармонии, а можно в роскоши и пороке. Но первых божество поведёт к свету по широкой дороге, а вторых — по узкому лезвию.
Теперь Британец знал, кому следует почтительно уступать дорогу. Большой брат вышел на охоту, а ты, паяц, отойди в сторону или ещё лучше придержи дверцу, пока он будет усаживать в машину твою женщину.
— Ненавижу детей, — поморщился Миклош, сообщив это откровение в пространство.
Пространство, как водится, не посчитало нужным отвечать.
Господин Бальза не разбирался в марках. Для него все автомобили делились на лимузины, грузовики и «другие».
— В последний раз, когда я их видела, они уничтожали галерею. — Констанс указала в ту сторону, откуда пришла. — Похоже, у мэтра кадаверциан какие-то личные претензии к Амиру, но за неимением магистра, он высказывает их Якобу.
— Рудольф! — заорал Грэг, отражая сразу десяток огненных молний. — Узнаю твою бездарную магию! Что, дрова отсырели?
— Сколь уныло общество, сжигающее память прошлых веков. У вас нет будущего, глупцы. И сами вы сгорите точно так же, как и моя мебель. Клянусь в этом дьяволом, Основателем и любимой болонкой Фелиции!
Вопрос «Что кушал за обедом Крокодил?» поставил тхорнисха в тупик. Он догадался, на кого намекают, исключительно по вариантам ответов. Хохотнул, выбрал из десятка вариантов — «блондинок». Но, когда проверка закончилась, господина Бальзу выкинуло прочь, закрыв страницу браузера.
Темы вроде «Загадочность Кадаверциан», «Кланы и знаки зодиака» и «Стань такой же красивой, как фэри» вызвали у рыцаря ночи презрительную улыбку.
В его голосе проскальзывали довольные гортанные нотки, которые сторонний и неопытный наблюдатель мог бы сравнить с кошачьим мурчанием. Разумеется, этот самый сторонний наблюдатель ошибся бы непоправимо — господин Бальза не имел такой идиотской привычки — мурчать.
Нет, это был не страх — пожив у кадаверциан, разучишься бояться.
Вампиры — это олицетворение всех тёмных сторон человеческой души... <...> Нашей злобности, агрессивности, скрытности, презрения к слабым. Их бессмертие — наш страх перед смертью. Необходимость пить кровь — наша потребность тянуть жизнь, силы, эмоции из других. Жестокость и ночной образ жизни — воплощение человеческого стремления маскировать любые собственные зверства под маской спасения ближнего или восстановления справедливости. Людям всегда были нужны мифы о кровожадных чудовищах, чтобы оправдать себя…
У Кристофа доброе сердце, широкая душа и непонятные мне планы. Впрочем, мне остаётся лишь поблагодарить его.
читать дальшеПустые улицы, вымерший проспект, погасшие окна в домах — был тот тяжёлый и тягостный предрассветный час, когда уснули даже полуночники, и тхорнисху начинало казаться, что город поразила эпидемия бубонной чумы. Впрочем, это только казалось — трупов на мостовых, к сожалению, не было.
— ...Люди совсем ослепли, раз не видят, что творится у них под носом!
— Они вообще мало что замечают, нахттотер, — неожиданно для Миклоша внесла своё замечание Рэйлен. — Примитивные существа, способны видеть лишь примитивные вещи.
На наше с тобой счастье, Цыплёнок, мы одни во вселенной, иначе в этой жизни не было бы ничего приятного. Знать, что есть те, кто охотится на тебя… несколько обременительно и не слишком удобно для хорошего настроения.
В чём пироманам не откажешь, так это в размахе. Амир умеет разжечь огонёк.
В моих глобальных планах на первом месте стоит «мировое господство», а на втором «резервации — людям». И в нём точно нет пункта «вырубка всех деревьев под корень». Даже ради того, чтобы выкурить Иована из его берлоги. Запомни, Цыплёнок, — следует отделять друг от друга важные цели и мелкие, досадные, блохастые, но совершенно незначительные хвостатые неудобства.
Нужно хранить память о своих умерших в голове или в сердце, если оно у тебя есть. А не на полу в разрушенном доме.
Эрнесто часто говорил, что инстинкт самосохранения у Якоба слишком силён для огненного мага. Не бывает осторожного огня и деликатного пламени. Сама стихия, которой они повелевали, — агрессивна, безудержна и необузданна.
Такова природа огня, выжигать за собой землю и не думать о том, что остаётся позади.
Оборотень не соизволил переодеться, но, видимо, по его мнению, умение менять внешность в любую минуту должно было искупать пренебрежение к правилам маскарада.
— А где твоя маска?
— Всегда при мне. — Паула лучезарно улыбнулась и захлопала ресницами, принимая вид очаровательной беззаботной кокетки.
— Неподходящая аналогия для этого города. Взять хотя бы еду. С каждым разом всё сложнее и сложнее найти чистую кровь. Все дамы, — на последнем слове он презрительно скривился, показывая, что дамами давно никого не считает, — либо сидят на никотине, либо на алкоголе, либо ещё на какой-нибудь дряни. Или они совершенно не следят за собой и питаются такой гадостью, что их кровь отвратительна. Видит дьявол — проще пить ту отраву, что стояла в холодильнике у Кристофа, чем бензин, который течет в их сосудах.
— Вы считаете, что раньше мир был чище?
— Вот именно это слово! Гораздо чище. И менее порочен, несмотря на то, что половина населения дохла из-за плохой гигиены! Телевидение, вся эта медиашелуха, помноженная на деньги, прибыли и пустой звон, привела к полнейшей деградации, которой не было даже во времена моей молодости, когда многие бегали по лесам в грязных шкурах и ломали друг другу черепа дедовскими палицами. В то время не было болезни в умах. Люди, несмотря на грязь плоти, — были чисты. Их кровь годилась в пищу. А что теперь? — Он раздражённо поморщился. — Порой кажется, что облизал решётку ядерного реактора, а не блондинку! <...> Все вырождается, Норико. Закат эпохи. Мы стоим на последнем перекрёстке. Тысяча чертей! На самом краю! Дальше идти некуда.
Кристоф всегда прав. <...> Ты не находишь, что это слегка утомительно?
— Ещё никогда мне не приходилось удирать так проворно и так позорно, — задумчиво сказал Кристоф, садясь рядом с леди.
— Не думаю, что тебя касается, как мы обращаемся со своими людьми, — высокомерно заметил Пауль, сузив тёмные глаза. — Мне, например, не приходит в голову защищать ваших бетайласов и прочих оживших покойников.
— Да, они не нуждаются в защите, — усмехнулся Кристоф, глядя на встревоженную Риту, явно не понимающую ни слова из их разговора. — У них есть профсоюз, который называется Тёмный Охотник.
Поразительная особенность всех некромантов — полная уверенность в своей силе и ни грамма осторожности.
Я начинаю верить в могущество даханавар. Они не отпускают тех, кому были дороги, даже после смерти.
— Отравишь, если добавишь чуть больше экстракта змееголова. Но я считаю капли, — с усмешкой ответил Кристоф.
Хороший ученик был у Вольфгера. Внимательный.
Несколько веков я молча наблюдал за проявлениями вашей так называемой любви к людям, но сейчас, похоже, у меня появилась возможность высказаться… Моё отношение к смертным ничуть не хуже, чем их отношение друг к другу. Я даже убиваю их в меньших масштабах, чем они устраивают это сами для себя. И за всё время существования Золотых Ос я не смог придумать ничего более жестокого, чем придумали люди — массовые убийства, резервации, концентрационные лагеря, геноцид, садистические опыты… <...> Так что, уважаемые родственники, я ничуть не хуже и не лучше их. И это я остался человеком, в отличие от всех вас. Это я ничуть не изменился с момента обращения. Так же, как не изменились мои желания. Среди всех вас именно я — наиболее человечен. Поэтому мне странно видеть ваше столь негативное отношение.
— Все гораздо хуже, — с прежней насмешкой отозвался кадаверциан. — Я не зол. Я мёртв. И мне уже всё равно. © Алексей Пехов, Елена Бычкова, Наталья Турчанинова, «Основатель»
URL записиМиром движут личности, а не идеи.
© Оскар Уайльд, «Портрет Дориана Грея»
© Оскар Уайльд, «Портрет Дориана Грея»
По традиции выношу цитатник из третьей книги по Киндрэт. На сей раз его большая часть — заслуга незабвенного господина Бальзы.
Кто читал, знает, что концовка книги открытая, а товарищ Пехов обещает нам продолжение в четвёртой книге.
Как оказалось, цикл «Киндрэт» изначально задумывался не как трилогия, а как 4 книги в соответствии с 4-мя временами года:
«Киндрэт. Кровные братья» — осень;
«Колдун из Клана Смерти» — зима;
«Основатель» — весна...
Ждём лета)
«Чем мы отличаемся от смертных? — подумал кадаверциан, последний раз взглянув на фреску. — Ничем. Также умираем и ложимся в землю».
Религия юности Амира была проста. В мире в равных мерах существует добро — свет и зло — тьма. Между ними идёт постоянная война, и человеку дозволено встать на любую сторону. Каждый поступок, каждое желание и мысль смертного может оказаться брешью в броне противника. Можно жить в бедности и гармонии, а можно в роскоши и пороке. Но первых божество поведёт к свету по широкой дороге, а вторых — по узкому лезвию.
Теперь Британец знал, кому следует почтительно уступать дорогу. Большой брат вышел на охоту, а ты, паяц, отойди в сторону или ещё лучше придержи дверцу, пока он будет усаживать в машину твою женщину.
— Ненавижу детей, — поморщился Миклош, сообщив это откровение в пространство.
Пространство, как водится, не посчитало нужным отвечать.
Господин Бальза не разбирался в марках. Для него все автомобили делились на лимузины, грузовики и «другие».
— В последний раз, когда я их видела, они уничтожали галерею. — Констанс указала в ту сторону, откуда пришла. — Похоже, у мэтра кадаверциан какие-то личные претензии к Амиру, но за неимением магистра, он высказывает их Якобу.
— Рудольф! — заорал Грэг, отражая сразу десяток огненных молний. — Узнаю твою бездарную магию! Что, дрова отсырели?
— Сколь уныло общество, сжигающее память прошлых веков. У вас нет будущего, глупцы. И сами вы сгорите точно так же, как и моя мебель. Клянусь в этом дьяволом, Основателем и любимой болонкой Фелиции!
Вопрос «Что кушал за обедом Крокодил?» поставил тхорнисха в тупик. Он догадался, на кого намекают, исключительно по вариантам ответов. Хохотнул, выбрал из десятка вариантов — «блондинок». Но, когда проверка закончилась, господина Бальзу выкинуло прочь, закрыв страницу браузера.
Темы вроде «Загадочность Кадаверциан», «Кланы и знаки зодиака» и «Стань такой же красивой, как фэри» вызвали у рыцаря ночи презрительную улыбку.
В его голосе проскальзывали довольные гортанные нотки, которые сторонний и неопытный наблюдатель мог бы сравнить с кошачьим мурчанием. Разумеется, этот самый сторонний наблюдатель ошибся бы непоправимо — господин Бальза не имел такой идиотской привычки — мурчать.
Нет, это был не страх — пожив у кадаверциан, разучишься бояться.
Вампиры — это олицетворение всех тёмных сторон человеческой души... <...> Нашей злобности, агрессивности, скрытности, презрения к слабым. Их бессмертие — наш страх перед смертью. Необходимость пить кровь — наша потребность тянуть жизнь, силы, эмоции из других. Жестокость и ночной образ жизни — воплощение человеческого стремления маскировать любые собственные зверства под маской спасения ближнего или восстановления справедливости. Людям всегда были нужны мифы о кровожадных чудовищах, чтобы оправдать себя…
У Кристофа доброе сердце, широкая душа и непонятные мне планы. Впрочем, мне остаётся лишь поблагодарить его.
читать дальшеПустые улицы, вымерший проспект, погасшие окна в домах — был тот тяжёлый и тягостный предрассветный час, когда уснули даже полуночники, и тхорнисху начинало казаться, что город поразила эпидемия бубонной чумы. Впрочем, это только казалось — трупов на мостовых, к сожалению, не было.
— ...Люди совсем ослепли, раз не видят, что творится у них под носом!
— Они вообще мало что замечают, нахттотер, — неожиданно для Миклоша внесла своё замечание Рэйлен. — Примитивные существа, способны видеть лишь примитивные вещи.
На наше с тобой счастье, Цыплёнок, мы одни во вселенной, иначе в этой жизни не было бы ничего приятного. Знать, что есть те, кто охотится на тебя… несколько обременительно и не слишком удобно для хорошего настроения.
В чём пироманам не откажешь, так это в размахе. Амир умеет разжечь огонёк.
В моих глобальных планах на первом месте стоит «мировое господство», а на втором «резервации — людям». И в нём точно нет пункта «вырубка всех деревьев под корень». Даже ради того, чтобы выкурить Иована из его берлоги. Запомни, Цыплёнок, — следует отделять друг от друга важные цели и мелкие, досадные, блохастые, но совершенно незначительные хвостатые неудобства.
Нужно хранить память о своих умерших в голове или в сердце, если оно у тебя есть. А не на полу в разрушенном доме.
Эрнесто часто говорил, что инстинкт самосохранения у Якоба слишком силён для огненного мага. Не бывает осторожного огня и деликатного пламени. Сама стихия, которой они повелевали, — агрессивна, безудержна и необузданна.
Такова природа огня, выжигать за собой землю и не думать о том, что остаётся позади.
Оборотень не соизволил переодеться, но, видимо, по его мнению, умение менять внешность в любую минуту должно было искупать пренебрежение к правилам маскарада.
— А где твоя маска?
— Всегда при мне. — Паула лучезарно улыбнулась и захлопала ресницами, принимая вид очаровательной беззаботной кокетки.
— Неподходящая аналогия для этого города. Взять хотя бы еду. С каждым разом всё сложнее и сложнее найти чистую кровь. Все дамы, — на последнем слове он презрительно скривился, показывая, что дамами давно никого не считает, — либо сидят на никотине, либо на алкоголе, либо ещё на какой-нибудь дряни. Или они совершенно не следят за собой и питаются такой гадостью, что их кровь отвратительна. Видит дьявол — проще пить ту отраву, что стояла в холодильнике у Кристофа, чем бензин, который течет в их сосудах.
— Вы считаете, что раньше мир был чище?
— Вот именно это слово! Гораздо чище. И менее порочен, несмотря на то, что половина населения дохла из-за плохой гигиены! Телевидение, вся эта медиашелуха, помноженная на деньги, прибыли и пустой звон, привела к полнейшей деградации, которой не было даже во времена моей молодости, когда многие бегали по лесам в грязных шкурах и ломали друг другу черепа дедовскими палицами. В то время не было болезни в умах. Люди, несмотря на грязь плоти, — были чисты. Их кровь годилась в пищу. А что теперь? — Он раздражённо поморщился. — Порой кажется, что облизал решётку ядерного реактора, а не блондинку! <...> Все вырождается, Норико. Закат эпохи. Мы стоим на последнем перекрёстке. Тысяча чертей! На самом краю! Дальше идти некуда.
Кристоф всегда прав. <...> Ты не находишь, что это слегка утомительно?
— Ещё никогда мне не приходилось удирать так проворно и так позорно, — задумчиво сказал Кристоф, садясь рядом с леди.
— Не думаю, что тебя касается, как мы обращаемся со своими людьми, — высокомерно заметил Пауль, сузив тёмные глаза. — Мне, например, не приходит в голову защищать ваших бетайласов и прочих оживших покойников.
— Да, они не нуждаются в защите, — усмехнулся Кристоф, глядя на встревоженную Риту, явно не понимающую ни слова из их разговора. — У них есть профсоюз, который называется Тёмный Охотник.
Поразительная особенность всех некромантов — полная уверенность в своей силе и ни грамма осторожности.
Я начинаю верить в могущество даханавар. Они не отпускают тех, кому были дороги, даже после смерти.
— Отравишь, если добавишь чуть больше экстракта змееголова. Но я считаю капли, — с усмешкой ответил Кристоф.
Хороший ученик был у Вольфгера. Внимательный.
Несколько веков я молча наблюдал за проявлениями вашей так называемой любви к людям, но сейчас, похоже, у меня появилась возможность высказаться… Моё отношение к смертным ничуть не хуже, чем их отношение друг к другу. Я даже убиваю их в меньших масштабах, чем они устраивают это сами для себя. И за всё время существования Золотых Ос я не смог придумать ничего более жестокого, чем придумали люди — массовые убийства, резервации, концентрационные лагеря, геноцид, садистические опыты… <...> Так что, уважаемые родственники, я ничуть не хуже и не лучше их. И это я остался человеком, в отличие от всех вас. Это я ничуть не изменился с момента обращения. Так же, как не изменились мои желания. Среди всех вас именно я — наиболее человечен. Поэтому мне странно видеть ваше столь негативное отношение.
— Все гораздо хуже, — с прежней насмешкой отозвался кадаверциан. — Я не зол. Я мёртв. И мне уже всё равно. © Алексей Пехов, Елена Бычкова, Наталья Турчанинова, «Основатель»